Т Е Н Д Е Н Ц И Я

Бритый час: лысая голова побеждает локоны

Ольга Михайловская о том, почему стриженные под ноль девушки открывают знаковые показы и становятся лицами модных марок

4 января Ольга Михайловская

Появление бритоголовой модели Крис Готтшальк в коллекции Givenchy, впервые в истории Дома показанной не в Париже, а в Нью-Йорке, стало для модной общественности сигналом. То есть мы, конечно, еще полгода назад поняли, что курс на гранжевую андрогинность и панковский протест взят всерьез и надолго. Однако, когда бритые практически налысо девушки стали появляться на других показах сезона весна–лето 2016, стало ясно, что это не просто экстравагантная выходка известного своими экспериментами Рикардо Тиши, а тенденция.

Мае Телькамп, Соэки Гравенхорст, Крис Готтшальк. Фото: Мариано Виванко, Vogue Russia, 2015

Как ни странно, бритые модели совершенно разные. Швейцарская модель Тэми Глосер может запросто сойти за мальчишку, хмурого и угловатого. Совсем другая — англичанка Рут Белл с ее нежным личиком, голубыми глазами и веснушками — такая же милашка, как и ее сестра-близнец Мэй. Свои белокурые волосы Рут сбрила для съемки в рекламе Alexander McQueen. А девушка с фотографии выше, агрессивно-сексуальная Соэки Гравенхорст, в чьих жилах течет индийская и голландская кровь, побрилась перед показом Acne и его же открыла (ради того, чтобы модель отказалась от участия в других шоу, марка заплатила внушительную сумму). В лице немки Крис Готтшальк есть драматизм и романтика. Впрочем, это не помешало Крис стать звездой показа Public School — бренда, известного идеологией андрогинности, которая делает мужские и женские вещи из одних и тех же материалов, в одних и тех же силуэтах, так что здесь все сошлось. Откуда в наши коммерческие времена этот, на первый взгляд, некоммерческий тренд? Что это? Стремление вернуть девушкам индивидуальность, желание добавить двусмысленности и интриги в ставшую слишком предсказуемой фэшн-индустрию или же возврат к девяностым с их гранжем и постпанком?

Тэми Глосер на показе Louis Vuitton

И то, и другое, и третье. Сначала все стали вспоминать первую и, пожалуй, самую знаменитую бритоголовую модель в истории современной моды Еву Салвейл. Появившись на подиумах Европы в самом начале девяностых, когда в моде безоговорочно царили Кристи Терлингтон, Клаудия Шиффер и Линда Евангелиста, девушка с бритой головой и татуировкой в виде дракона, странной грацией и угловатой сутулостью покорила известного любителя всяческой перверсии Жан-Поля Готье. Ева не просто участвовала во всех его показах, но и снялась в фильме Люка Бессона «Пятый элемент», где костюмы Готье играли едва ли не главную роль. Впрочем, широкому зрителю девушка наверняка больше запомнилась в фильме Роберта Олтмена «Прет-а-порте», где в финале в роли самой себя под восторженные вздохи модных критикесс предстала полностью обнаженной. Но это было уже в разгар ее славы. Сам факт, что появилась она на заре девяностых, выглядит символично. В 2012-м Ева стала предвестником гранжа, его, по сути, первым лицом, бескомпромиссным и прекрасным. На фоне роскошных супермоделей того времени она вдруг оказалась вовсе не гадким утенком, не причудой геев-дизайнеров, а скорее инопланетянкой, невиданным доселе пришельцем, которого трудно понять, но чья непохожесть завораживает сильнее классической красоты.

Ева Салвейл. Фото: Брюс Вебер, Vogue Paris, 1994

Впрочем, мода в этом сезоне вспоминает не только девяностые, но и восьмидесятые с их постпанковскими экспериментами и главную андрогинную героиню тех лет Энни Леннокс. Ее мужские костюмы и платиновый ежик были эстетическим идеалом всех, кто не признавал деловитые буржуазные восьмидесятые. Многие приметы того самого панка, только огламуренного, причесанного и приглаженного, мы видим сегодня: кожаные байкерские куртки и сапоги с заклепками, шотландскую клетку, конверсы и мартенсы, татуировки и пирсинг. Так что наши бритые девочки вольно или невольно становятся выразителями идеалов тех самых субкультур, которые вернулись на повестку дня.

Энни Леннокс на концерте The Eurithmics, 1984

Агнесс Дин, 2010

Мина Сувари, 2007

Тенденция очевидна. У руля Дома Gucci встал Алессандро Микеле с его богемной, андрогинной, абсолютно в духе девяностых модой. Подобным же образом можно трактовать назначение Демны Гвасалии в Balenciaga с его бэкграундом в Maison Margiela. Ведь что такое идеология Дома Маржела? Это однозначно девяностые! И для модного сейчас размывания гендерных границ бритые девочки тоже становятся идеальными моделями. И речь не о внешней андрогинности — она не так важна, речь о том, что мужчины и женщины стали носить одну и ту же, ну или во всяком случае почти копирующую друг друга одежду. И если в осенне-зимней коллекции Gucci мальчики с длинными, расчесанными на прямой пробор волосами были одеты так же, как девочки, с такими же прическами, то уже в коллекции весна–лето 2016 Алессандро Микеле выпустил бритую Рут Белл в мужском костюме с галстуком, а длинноволосые мальчики шли за ней в точно таких же костюмах.

Рут Белл и Изабелла Иммак за кулисами шоу Lanvin

Глядя на них, на ум приходит другой образ девяностых — шведки Мари Фредрикссон из Roxette, которая ходила с обесцвеченными волосами в полсантиметра длиной, в то время как ее партнер по группе Пер Гессле носил нежные локоны до плеч. Конечно, в нынешней моде куда больше игры и кокетства, чем в панковские или гранжевые времена. И одежда на бритых девушках на контрасте смотрится порой даже более изысканно и женственно, чем на классических красавицах моделях. Вектор задан, направление движения понятно. Это неожиданно и странно на фоне глобализации, индустриализации и откровенной корпоративности современной моды. Однако корпорациям нужны индивидуальности и на уровне дизайна, и на уровне лиц — иначе есть опасность слиться в единую массу.

Дуэт Roxette: Мари Фредрикссон и Пер Гессле, 1997

Деми Мур и Брюс Уиллис на премьере фильма «Стриптиз», 1996